«Мы — люди развлекательного жанра, как бы ни хотелось думать о себе что-то большее». Интервью с Георгием Черданцевым

— Насколько я знаю, твоя первая работа на телевидении была на канале «НТВ-Плюс». И попал ты туда, можно сказать, по объявлению. Расскажи, пожалуйста, подробнее о том, что из себя представляла должность, какие были обязанности?

— Мне очень повезло с тем, что я окончил филфак МГУ и получил высшее образование. Если бы у меня не было диплома, профессии переводчика и знания двух иностранных языков, то, думаю, что никогда бы туда не попал.

Я пришёл просто работать бесплатно в прямом смысле этого слова, и мне с самого начала сказали, что никакой работы не обещают, никакой ставки, никакой зарплаты. Типа: «Учись себе. Да, люди нужны, давай какую-то там работу делай, постигай азы профессии, пожалуйста, но за бесплатно». С другой стороны, думаю, многие бы и заплатили за такую школу, поэтому у меня получился взаимозачёт.

Моим конкурентным преимуществом по сравнению с коллегами (даже теми, которые пришли туда чуть раньше) было знание английского и итальянского. Это всё-таки ещё времена, когда никаких онлайн-переводчиков не было, как и такого количества интернет-ресурсов, которые рассказывают о футболе, поэтому умение читать на языке было очень ценным. И потом, когда уже стал расширяться штат «НТВ-Плюс», моя первая должность была как раз по специальности — переводчик международного отдела. Я продолжал работать в качестве корреспондента и репортёра, но числился несколько лет именно там, пока меня не перевели на другую должность. 

— А помнишь свои первые впечатления на том рабочем месте? 

— Конечно, помню, я дико стеснялся, тушевался… Тогда это ещё было в эпоху до интернета. Телевидение — практически единственное медиа, попасть туда было действительно как в другой мир. Я, конечно, не знал, что именно у меня получится и получится ли вообще, но мне повезло с окружением. Там были хорошие люди, всё сложилось во многом именно благодаря им.

— Сейчас база для обучения по профессии, очевидно, шире. Какую литературу, на твой взгляд, нужно прочесть каждому журналисту?

— Я никогда не учился на журфаке, поэтому, какие книжки там велят читать, не знаю. Наверное, какие-то есть. Специальных учебников я не читал, потому что мы сами для себя их писали. Других в то время не было, как и специальных занятий, семинаров. Ребята, которые пришли позже, учились у нас, а мы, которые пришли самыми первыми, учились сами и друг у друга. Наблюдали, что-то подсматривали, старались улучшать, делать выводы. В этом, конечно, были свои плюсы и минусы.

Из того, что я прочёл за последнее время, думаю, для людей нашей профессии будет интересен опыт Джорджа Оруэлла, который был, безусловно, журналистом выдающимся. Литературная обработка его журналистских записок и всё, что он повидал в своей жизни, начиная с Бирмы и заканчивая гражданской войной в Испании, — это может быть хорошим примером. Оруэлл как раз делал профессию журналиста настоящим связующим звеном между широкой читающей аудиторией и теми немногими людьми, которые имели вес в обществе. Он своими публикациями оказал огромное влияние на то, что происходило в головах людей в середине XX века.

Есть у меня ещё любимый писатель — Сергей Довлатов, который долгое время работал в журналистике. У него есть юмористические обрамления журналистских рассказов и воспоминаний. А ещё целая книга — «Компромисс», которая посвящена его работе в газете «Советская Эстония». Это классическая работа советского журналиста и его собственные рассказы о том, что стояло за каждой публикацией. «Невидимая книга» его же — это рассказ о том, как он работал главным редактором русскоязычной газеты в Нью-Йорке. Прекрасный пример того, когда журналистика становится не просто журналистикой, но ещё и бизнесом. Всё это в принципе, интересно и полезно прочитать в любую эпоху. Это не является учебным пособием, но для общего развития рекомендую.

— Перенесемся в современность. Сейчас очень актуальная тема — искусственный интеллект. Как ты считаешь, какие перспективы у него в журналистике?

— Их нет. Мне кажется, это вообще такая хайповая штука, а по сути, он просто выполняет поручения. Робот, который делает то, что ему говорит человек. Искусственный интеллект способен обрабатывать информацию, но не способен делать выводы, а задача журналиста высокого класса — не только обозначить проблему, но и показать пути её решения. Это может только человеческий мозг, потому что для этого нужны человеческие качества. Без них сложно комментировать или анализировать какие-то вещи, делать выводы. Когда речь идёт о людях и их судьбах, в любой аналитике должны присутствовать чувства.

В принципе, как помощник искусственный интеллект работает уже сейчас, но заменить во многих сферах деятельности человека не сможет.

— А в комментировании в качестве какого-то из инструментов ты можешь представить искусственный интеллект?

— А это тоже не работает, потому что, как минимум, комментарии с футбола – это всегда импровизация. Искусственный интеллект никогда не сможет импровизировать, для этого необходимо включение человеческих чувств и эмоций, опять же. Всё, что ИИ может озвучить, генерируется из заранее написанных заготовок, а потому это очень быстро работающий плагиатор. Комментатор — не плагиатор. Он может повторяться в каких-то вещах, но всё равно каждое спортивное событие, каждая минута и секунда происходящего на спортивной площадке – это новые обстоятельства, которые сложно подвести под систему. Именно поэтому комментарии игры FIFA, в которой я работаю как голос, зачастую звучат нелепо. Потому что человек программирует машину и подставляет реплики, которые та потом использует и не понимает, что порой делает это невпопад. Если бы она была умнее, то понимала бы, что тот момент, который комментатор называет опасным, на самом деле не опасен, а просто ошибка программирования. Человеческий фактор.

Поэтому никогда в жизни, конечно, никакой искусственный интеллект никакого комментатора не заменит. Журналиста, певца, художника не заменит — никого в творческой профессии. Это просто противоречит человеческой природе, её невозможно заменить на электронную.

А что касается остального, извините, конвейер Генри Форд изобрёл 100 лет назад. Поэтому за столько времени, конечно, компьютеры, которые касаются производства, эволюционируют. Чем дальше, тем меньше нужно будет рабочих рук, всё это будут делать роботы под руководством человека, но в творческих профессиях опасений нет.

— Не могу не спросить о нашумевших интервью Карпина и Дзюбы с критикой комментаторов. Было ли в их высказываниях что-то такое, что ты взял на заметку?

— На самом деле, с Валерием Георгиевичем мы эту тему закрыли. Мне кажется, что это болезнь нынешнего времени, когда некоторые коллеги раздувают из мухи слона и на ровном месте ради цитируемости и просмотров просто разгоняют что-то. Сейчас тема «полоскать комментаторов» стала популярной, поэтому, по сути дела, любой блогер после любого матча может подойти к любому футболисту и спросить: «А вот, там Дзюба сказал про комментаторов, ты согласен с ним или нет?» Скоро Новый год, поэтому, думаю, несколько недель, и все забудут. А так, если бы это было посреди сезона, можно было бы разгонять ещё довольно долго.

Содержательной части в этом разговоре я не вижу, никаких взаимных претензий, вопросов с Валерием Георгиевичем у нас нет. В публичном пространстве больше к этому возвращаться не будем, каждый останется при своём мнении.

— А если касаться самого процесса комментирования, насколько я знаю, у тебя уже был опыт совместной работы с экспертами. Как тебе?

— Да, мне по кайфу. Я очень жалею, что никто из них не хочет вдолгую работать на телевидении. Тот же Валерий Карпин. Он критикует работу комментаторов, но сам всё-таки предпочёл работать тренером, а не остаться у нас экспертом-комментатором или ведущим. Потому что у каждого есть своя работа, своё призвание. Я, например, не хотел бы работать тренером, потому что это очень тяжелая профессия, это вообще не моё. Могу только выразить сожаления, что никто из тех бывших футболистов, у кого, на мой взгляд, получалось неплохо, не остаётся.

Тот же Слуцкий, который прекрасно комментировал, выбрал жизнь более сложную. Он предпочёл тренировать, и так можно сказать про многих. Рома Широков, который, на мой взгляд, мог бы стать очень неплохим комментатором-экспертом, тоже предпочёл жить в жизни футбольной, сейчас занимается академией в Раменском, насколько знаю.

Думаю, канал был бы счастлив, если бы у него было несколько, как на любом западном канале, комментаторов-экспертов. Например, как Александр Хаванов на хоккее, но там у них немножко иная ситуация, может быть, в каком-то смысле, более правильная по сравнению с тем, что происходит в футболе.

— Популяризация спорта – одна из основных задач комментатора?

— В какой-то степени, да. Я вообще придерживаюсь философии, которую почерпнул от Владимира Никитовича Маслаченко: комментатор — это артист у микрофона.Мы — люди развлекательного жанра, как бы ни хотелось, может быть, думать о себе что-то большее. Это скорее про подачу и дополнительные краски к действию, которое важнее, чем то, что делает комментатор — к самому по себе спортивному событию. В конце концов, многие люди вообще телевизор не смотрят, ходят на матчи живьём и без всякого комментатора получают огромный положительный заряд эмоций.

— Твоя работа позволяет много путешествовать. Расскажи о самой запоминающейся командировке.

— Это, конечно, 98-ой год, Франция. Мой первый чемпионат мира, я тогда только пришёл на телевидение. Мы сделали просто сумасшедший проект, абсолютный прорыв для того времени. Потом были другие проекты, тоже крутые, но они делались с наработанными технологиями, совершенно другими финансовыми и маркетинговыми возможностями у каналов, на которых я работал. А тогда, поскольку это всё было впервые, в диковинку и для нас, и для зрителей, запомнилось, конечно, очень хорошо.

Потом я был на всех чемпионатах мира подряд, включая Россию и Катар, и больше всего запомнилась, наверное, Бразилия в 2014. Всё-таки это самая футбольная страна, даже футбольнее, чем Англия. Такого внимания и огромного количества вовлечённого населения вокруг чемпионата мира больше нигде не видел. Ты месяц находишься в абсолютно футбольной атмосфере, меняя города и стадионы, и везде совершенно фантастический ажиотаж именно вокруг сборной Бразилии. Я такого помешательства на национальной команде не видел ни в одной стране мира, поэтому тот ЧМ я бы, наверное, выделил среди всех прочих поездок.

— А есть ещё какие-то места, чемпионаты, на которых хотелось бы побывать?

— Конечно! Хочется бывать в Штатах на чемпионате, на таком грандиозном пространстве турниры никогда не проводились (ред. ЧМ-2026 будет проходить в США, Канаде и Мексике). Это фактически целый континент. Думаю, что в плане масштабности и спортивной инфраструктуры это будет нечто абсолютно топовое, потому что Северная Америка самая развитая в плане спорта и наличия необходимых для него условий. Мне кажется, это будет самый комфортный чемпионат в плане путешествий, знакомства со странами проведения.

Ещё с нетерпением жду столетие чемпионатов мира в 2030 году. Очень хочется верить, что к этому времени Россия вернётся к участию в официальных матчах, и мы увидим её в отборе на юбилейный ЧМ.

— Каким тебе представляется спортивное телевидение в обозримом будущем? Через 10 лет, например.

Думаю, что принципиально изменится только технология. В частности, будет окончательный прорыв с точки зрения перемещения в пространстве. Имею ввиду виртуальную реальность. Физическое присутствие гостей в студии не будет столь важным. На Олимпиаде в Пекине уже был опыт, когда ведущий из их студии перемещался прямо в нашу в Останкино, даже сейчас телевизионные технологии позволяют это делать.

Наверняка улучшится само качество видео. У спортивных трансляций появятся новые возможности для ещё более полноценного погружения зрителей в игру, это новые разнообразные опции для просмотра платного контента. Ты уже сейчас можешь выбирать, с какой камеры смотреть. По большому счёту, много наработок уже сделано, просто они станут рутиной и будут для пользователей значительно дешевле.

У команд ведущих чемпионатов в форме и обуви будут чипы, в мяче они уже есть. Это позволит моделировать игровые ситуации с точностью до миллиметров не только для пересмотра спорных моментов, но и, возможно, даже перенесения матчей в игровую консоль. А там с помощью искусственного интеллекта и прочих технологий можно будет не просто погружаться, а даже менять ход игры. Или посмотреть матч глазами судьи, тренера, любого игрока — думаю, это вполне реализуемо.

— А если затрагивать тему клипового мышления: кто-то уже говорит, что пора сокращать продолжительность матчей, соответственно, и время эфиров должно сокращаться… Как ты думаешь, дойдёт до этого?

Думаю, людям, которые приходят потусить на спортивные события, спешить некуда, поэтому нет. А клиповое мышление останется в приложениях, в соцсетях, где есть монтажные варианты с разных камер, с какими-то музыкальными подложками и прочими вещами. Кому интересен короткий формат, смотрит там, но есть достаточно большая аудитория, исчисляемая миллионами людей по всему свету, для которой поход на живой спорт — это такое же развлечение, как, например, поход в кинотеатр компанией. Они приходят целыми семьями с детьми, которые вырастут новыми болельщиками.

Никакое клиповое мышление не заменит самих ощущений на стадионе, когда вы поёте, болеете. Это некая особая традиционная культура потребления спортивного продукта. Абсолютно уверен, что ещё десятки лет она никуда не денется, а будет только развиваться.